Самолет в полете – птица,

Если в нем не до ворон!

Но чтоб в штопоре свалиться

Тут, простите, небылица или

что из ряда вон!

Его возраст – с четверть века

Не  охает только льстец

Кто над ним мудрил, кумекал,

Может он – полукалека

Или  полный, наконец?!

Как же так:  скорей на веру,

Даже зная в судне сбой

«Допустить» признали меру,

Как «Булгарию», к примеру,

Борт 737-й!

Метко сказанное кем-то:

«Люди гибнут за металл»!

Неужели  президента

Подключать в таких моментах,

Чтоб полеты запрещал?

* * *

Пламя яркое, в полнеба

Свет венцами на восток…

Не изменишь быль на небыль

Как вернуть не может стебель

Ветром сорванный цветок!

Души так ничто не ранит,

Не гнетет отцовских плеч:

Знать, что сын уже не встанет,

И упреком вечным встанет

Что не смог его сберечь!

* * *

Я сторонник всех презумпций

Только стих не ждет –

Когда дяди дружно соберутся

В черных ящиках «копнутся»

И доложат, в чем беда!

 

17 ноября 2013 года.

 

Автокаламбур

 

«Ниссан», ни «Мазда», ни «Тойота»,

Нас осчастливить не смогли…

То «Мазда», то «Ниссан», «Тойота»,

А то, простите, «Жигули»!

Бензин взлетел, дороги плохи,

И столь зарплаты коротки,

Что мы, свои прикинув крохи,

Поняв, что руки  столь коротки,

Презрев дальнейшие мороки,

Получим счастье…. от «Оки!»

Ноябрь 2013 года.

** *

Никто не забыт

(посвящается журналисту, другу редактора «ЧС» Дмитрию Шалаеву, трагически погибшему от рук ночных подонков в январе 2003 года)

 

Вот и снова – горечь в строчках,

В храме свечи оплыли…

Нынче плачем о сыночках,

О счастливых их денечках,

Что продлиться не смогли!

Шел одной дорогой Дима.

Шел другой дорогой враг!

Нет бы – в людность, нет бы – мимо,

Но сошлись неумолимо

Место, время, каждый шаг!..

Кто же знал – умом ли, сердцем,

Знаком порванной струны,

Что уж дома не погреться,

Что ему судьбою дверцы

В мир иной отворены?!

Что ж, не прячь отцовы слезы,

Что ж, сыночек твой, прощай!

А Никольские морозы

Обратят сугробы в розы,

В те, что путь устелят в Рай!

 

Светлой памяти Игоря Кокорина

- героя необъявленной войны в Афганистане

 

В осень солнце катится

С летней высоты,

«Скоро сын мой явится», -

говорил нам ты.

Говорил под бременем,

Что душой кривит,

А сынок тем временем

Был уже убит!..

Доигрались, дяденьки,

До большой войны!

Падают как градинки

В землю пацаны.

Падают с окраины

И из ближних мест,

Помня слезы мамины,

Поцелуй невест.

Не отведав отроду

Женского тепла,

Не напившись досыта

молодого сна,

наглотавшись до смерти,

не уместишь в гроб,

человечьей подлости,

от которой прет

то ли жуткой жадностью

до больших чинов

то ли злой начхатностью

на чужих сынов…

Профиль с носом маминым,

Папин мощный торс

Станут бюстом каменным,

Станут, как вопрос,

Как упрек страдальческий

«Нет» - в предсмертный час!

Спите наши мальчики.

И простите нас!

 

* * *

Заложники

 

Опять спешат, и пешим, и верхами,

Знамена, клятвы – снова рядом где-то…

И снова продаются с потрохами

в заложники партийного билета!

Я это знаю – я прошел сквозь это,

Буянил делом и рубил стихами,

Я кровоточил совестью поэта

На ваше символическое знамя!

Сегодня мир в заложестве погряз,

И в круговерть идет игра без правил,

Но я б на камне камня не оставил,

карая тех, в ком даже Божий глас

ни совести, ни чести не разбудит.

Мы все для них заложники. Не люди…

13.02. 1996 г.

 

Насильно мил не будешь

 (редактору «Вечерки»)

 

Как всегда вечерело в Казани:

и мгновенья, и тени –длиннели,

а в «Вечерке» - в «Вечерней Казани»

от стихов моих перья летели…

Вечерело в Казани, и впрочем

Горизонт покидало светило…

Что им  мой восковой огонечек?

Подавай, чтоб не жгло, но светило!

А Казань? В ней и впрямь вечерело,

вечерело с Москвой в одночасье…

Что ж, «вечерники», знамое дело

Вам дремать на работе и в классе!

Я иду к вам с улыбкой, не с плачем.

Дайте ж место, хотя б приставное!

Вечереет в Казани, а значит

Кто-то должен стоять со свечою?!

Не в Бенгалии вечер – в Казани!

Тьма сгустилась: ни света, ни ультра….

Я б живого огня даже занял,

Чтобы жизнь походила на Утро!

20.07.1995.

 

Сокровенное

 

Хоть привидься, приснись, не молчи.

Я один в этой доле – не воин.

Но диван раздвигаю к ночи,

чтобы места хватило обоим.

Приходи хоть во сне, хоть в неяви,

Торопись, но не сбейся с пути.

Дверь могу прикрытой оставить,

Чтоб могла ты неслышно войти.

Я от зова охрип, безголос.

Смутно верю я в явь, что согреет,

А последняя прядка волос

Почему-то берет и редеет…

Может быть, не любим и не муж,

И напрасно я жду, может статься.

Почему, почему, почему ж

Не могу я тобою расстаться?..

Октябрь 1994 г.

 

«Честное слово. Казань», 26 ноября 2013 года